Донецк живёт трудными военными буднями. Обстрелы не прекращаются – украинские боевики яростно и злобно сводят счёты с мирными жителями: убивают каждый день, бьют по многоэтажкам, складывая их в гармошку, разрушают больницы и школы. Продвижение союзных сил армий донецких республик и России идёт медленно, потому что штурмовые действия мощных украинских укрепрайонов на авдеевском, марьинском, кураховском и других направлениях в Донбассе осложняются плотной жилой застройкой, недостаточностью авиаподдержки, нехваткой сил.

Донецк с утра до вечера сотрясается от артиллерийской канонады: сопротивление «укропов» проламывается и тяжёлой ствольной артиллерией, и реактивной, которая молотит, не жалея пакетов. У нашей стороны однозначное огневое преимущество, каждый всплеск артагрессии ВСУ получает десятикратный ответ. Но подавить все точки до сих пор не получается.

Пока нет и полного окружения украинской группировки, а значит, она получает боекомплекты и продолжает подпитываться со стороны Запорожья и Днепропетровска по не перекрытым и не разрушенным трассам. В Марьинке по состоянию на вечер 1 апреля нашими силами удерживаются окраины. Под Авдеевкой разведгруппы попали в засаду. Крупные укрепрайоны взять в лоб невозможно.

Каждый час крутится смертельная рулетка и неизвестно, на кого укажет её стрелка: на дончан или на их врагов по ту сторону линии боевого соприкосновения. Справедливости ради, «укропы» уже не могут массированно наносить удары, но от этого не становится легче тем, кто находится там, куда попали пять или десять тяжёлых снарядов.

Наблюдала картину, как возле супермаркета на Текстильщике в Донецке, куда на днях были жестокие прилеты, девушка красила заборчик под громкий рёв и вой канонады. «Надь, брось ты тот забор, а вдруг сейчас в клумбу мина прилетит, тебя разорвёт пополам!» – кричит ей подруга. Надя поправляет платок, сдуваемый сильным ветром, окунает кисточку в банку и отвечает немыслимое везде, кроме Донецка: «Так что, это повод в бардаке жить?».

Восемь лет жизни под прицелом выковывали особый характер, гремучую смесь отчаянности, смелости, упрямства, фатализма и трудолюбия. Наши люди всё время стараются что-то обустроить, восстановить, украсить, создать, противопоставить свой труд бессмысленному разрушению со стороны ненавистного противника. Окрестные поля усыпаны пустыми ящиками из-под снарядов – местные деловито растаскивают их под хозяйственные нужды: сажать зелень, хранить инвентарь или на растопку.

В городах Донецкой республики нет воды – в некоторых районах она вообще отсутствует около месяца, в других – дают по часам и пользоваться ею для готовки или питья невозможно. Украинцы перестали качать воду по каналу Северский Донец и устроили жёсткую водную блокаду. Цена на бутилированную воду в ДНР резко взлетела, а в очереди к киоскам по продаже воды на разлив стоят огромные очереди. Масштаб проблемы невозможно представить – в одном только Донецке остаются жить не менее 750 тысяч человек, к ним добавились и десятки тысяч беженцев с освобождённых территорий. Сейчас их разместили во всех школах, детских садах, пансионатах как Новоазовского района, так и Донецка.

Беженцы, потерявшие точку опоры, очень разные. Одни искренне благодарны и рады, что живы и вырвались из огненного ада, устроенного боевиками нацбатов и украинских вояк, взявших жителей в заложники, другие в стрессе от резких перемен и выражают недовольство ценами и ассортиментом магазинов, огромными очередями везде: за водой, за телефонными картами, в обменных пунктах и банках, в госструктурах. Некоторые откровенно нелояльны и враждебны: их удобный мирок рухнул и проще искать виновных, чем принять новые правила. Таких отдельных особей дончане урезонивают без церемоний и сюсюканья – обстановка не располагает к расшаркиваниям, а за «славаукраине» можно и в глаз получить. Отдельные эксцессы случаются, но погоды не делают. «Заукраинцы» в донецких республиках воспринимаются как чуждые элементы даже на бытовом уровне. Что может быть общего у дончанки, потерявшей сына в боях за ДНР, с алчной или идейной бабой, отправившей своего сыночка в ВСУ по контракту за деньги воевать против земляков? Ничего.

В городе почти все невоенные машины – частные авто, грузовички, автобусы – в знак поддержки спецоперации России промаркированы буквами Z или V. Они нарисованы краской или приклеены скотчем. Дончане после разрыва отвратительных минских соглашений впервые чувствуют себя свободными. А после недвусмысленных намеков глав ЛНР и ДНР о готовности провести референдум о воссоединении с Россией люди воспрянули духом, готовые терпеть и сражаться ради великой и единственно верной цели.

В Донецке общность взглядов, целей, поддержки и взаимовыручки формировалась с 2014 года, с начала войны. Тогда все оставшиеся чувствовали и вели себя как единое целое, научившись ценить жизнь, любить свой город, заботиться о слабых, оставаться сильными. И теперь сплочённость похожа на гранит – это и деликатность в общении, и беспокойство за земляков, переживание чужих потерь, как своих, мгновенная готовность предложить свою помощь другим.

На днях улица, где я живу, попала под обстрел украинских «Градов». Серия взрывов и один, особенно сильный. Соседний дом сгорел, горячие осколки пробили крышу и вызвали пожар. Семья находилась на работе, поэтому выжили. «Град» ударил внезапно, сразу пропали свет и связь. В случае с реактивными снарядами пословица «бомба дважды в одну воронку не падает» вообще не работает. Потому что и в 14-м, и в 16-м годах реактивные «подарочки» от украинских вояк уже прилетали по нашей линии – меня тогда контузило взрывной волной, ничего такого, что бы не испытали другие дончане или луганчане при обстрелах. При контузии появляется ощущение вязкого ватного кокона, в который не прорываются звуки, органы чувств отключаются, плюсом идут раскоординация и дезориентация в пространстве.

Но тяжелее всего – без света, в отрыве от цивилизации, с походами по окрестностям за валежником для костра, без связи, с разряженными телефонами, фонариками и всё это – на фоне бесконечной канонады и близких пулемётных очередей. Романтики в этом ровно ноль, особенно при мысли: «Зачем группа прикрытия наших расчётов стреляет из крупнокалиберных пулемётов?». Так как в голову приходят неутешительные версии – увидели диверсантов? Ликвидируют мини-прорыв просочившихся или беглых укровояк? Отгоняют кого и куда?

Летом 2014-го после обстрела у меня был персональный рекорд жизни вообще без света – 37 дней подряд. Сейчас – меньше недели, при этом электричество иногда появлялось на несколько часов, а потом снова пропадало. Но в 14-м ещё были электрики и слесари, а теперь их найти тяжело – мобилизованы. Или воюют, или отправлены восстанавливать свет на освобождённых территориях. То же самое – с наладчиками интернета. Те, кто есть, отказываются выезжать и чинить из-за угрозы нового обстрела. Так и висят теперь комки оплавленных кабелей как напоминание о счастливом прошлом быстрой коммуникации.

Вообще на отвратительную связь жалуются все вокруг, трудно сказать, почему власть не учитывала такие нюансы, как и многие другие, выползающие из всех щелей и рвущие тонкую паутину мнимого благополучия. Нагрузка свалилась колоссальная, но это не оправдание для заметания проблем за угол. Например, острой нехватки койкомест в больницах, антибиотиков и всего прочего для оказания помощи потокам раненых – и бойцов, и мирных граждан.

Одна из самых раздражающих вопросом: почему пленных украинцев содержат в комфортных палатах, а наших раненых размещают по остаточному принципу? Неужели нельзя приспособить тюремные больницы для контингента украинских убийц и мародёров? По какой причине российская таможня заставляет оформлять как коммерческие гуманитарные грузы от неравнодушных россиян? Частным лицам практически невозможно провезти в донецкие республики ни продуктовые наборы, ни бронежилеты и каски для несчастных мобилизованных, лишённых обеспечения до такой степени, что даже воевать их отправляют без минимальной военной подготовки, курса молодого бойца, с винтовкой Мосина, со скудным запасом воды и еды и без материальной поддержки.

Насчёт винтовок Мосина, которые показали на видео многочисленные военкоры: это не преувеличение, а издевательская реальность. То есть с трёхлинейкой против весьма обеспеченного и подготовленного врага. Странно, что нашим парням не выделили в довесок пращи и рогатины. Кто-то ответит за подобные просчёты, как и за потери самого ценного донецкого ресурса – человеческого?

По какой причине, несмотря на хаотические обстрелы всего города и риск массовых жертв, власть продолжает мариновать людей в очередях к банкам и сберкассам на улице? Тяжело открыть большие помещения, например, офисы беглых экс-донецких олигархов типа Ахметова или Колесникова? И почему бы не разместить тех же беженцев в их комфортабельных и обширных резиденциях, а не в школах, или расселить в них семьи наших погибших военнослужащих, которые сейчас ютятся в общежитиях? По законам военного времени это и уместно, и оправдано. Но нет, политика двойных стандартов в наличии: местные должны терпеть и страдать, а особняки и имущество откровенных непримиримых врагов-миллиардеров, главных спонсоров боевиков «Азова» (запрещён в РФ как экстремистская организация) охраняются и остаются неприкосновенными. Просто интересно, а на основании чего? Так и напрашиваются нехорошие выводы то ли о тайном договоре, то ли страхе связываться с «всемогущими хозяевами Донбасса», то ли о преступной халатности. То есть получается «мир дворцам и война – хижинам», какой-то вывернутый наизнанку циничный принцип, который давно пора ликвидировать. Играть по правилам шулеров и бандитов, десятилетиями безнаказанно грабивших богатый донецкий край, чревато утратой доверия к власти.

А количество проблем начнёт нарастать по мере освобождения остальных территорий Донецкой области, крупных агломераций Константиновки – Дружковки – Краматорска – Славянска – Артёмовска и ещё множества городов и сёл. Уже понятно, что по-хорошему и добровольно украинские оккупанты их не оставят, главная битва за Донбасс ещё предстоит, быстрых и лёгких побед не будет.