— Встретил знакомую девушку на Александровском проспекте около 18.30, и мы вместе поехали посмотреть, что происходит на Куликовом поле.

— Что вы увидели на Куликовом поле?

— Там находились 250–300 человек. В большинстве своем это были пожилые мужчины, женщины и дети. Они таскали деревянные поддоны к входу в Дом профсоюзов, делали баррикады. Также я заметил, что половины палаток на тот момент времени уже не было (я подвозил как-то людей на эту площадь и поэтому запомнил).

— Приглашал ли кто-то людей зайти в Дом профсоюзов? Кто это был?

— Мужчина лет сорока орал в «матюгальник»: «Они идут нас убивать! Все забегаем внутрь! Только внутри мы спасемся!» Мне неизвестно, кто это был.

— Как вы зашли в Дом профсоюзов, где вы там находились и что видели?

— Забежал вместе со всеми. На площадь уже бежала огромная толпа с украинской символикой и возгласами «Смерть москалям!» и тому подобными.

В Доме профсоюзов мужчины изнутри забаррикадировали центральный вход столами и лавками. Сперва всех женщин отвели на второй этаж, то ли в холл, то ли в актовый зал. Через окно на лестничной площадке между первым и вторым этажами было видно, как во внутренний двор прорываются через ворота неизвестные в камуфляжах, с палками, цепями и оружием.

В окна первого этажа со стороны улицы закидывали коктейли Молотова, отчего те загорались. Видел, как залетела бутыль, похожая на медицинскую капельницу, она разбилась, и из нее вытекла бесцветная жидкость. Под ногами трещало стекло и какие-то ампулы.

Ощущался во рту явный йодно-аммиачный привкус. Потом группа парней побежала в левое крыло здания, меня попросили пойти на второй этаж, чтобы помочь женщинам. Сквозь дым и гарь я пробрался на второй этаж, но никого там не нашел и решил двигаться выше… На третьем этаже кое-как на ощупь (уже ничего не было видно) я нашел открытую дверь. Там находились один парень и две женщины.

Мы по очереди дышали в окно, пытаясь глотнуть свежего воздуха. Окна выходили на площадь Куликово поле. Оттуда в сторону Дома профсоюзов стреляли, кидали камни и «коктейли». Мужчина в бронежилете и синей рубашке стрелял из пистолета (позже я узнал, что это был Николай Волков, так называемый Мыкола-сотник). Одна из женщин позвонила в пожарную часть, там ей ответили, что машина уже выехала.

Внутри здания слышались крики, звуки борьбы и выстрелы. Через какое-то время подъехала пожарная машина, но толпа долго ее не пропускала… Женщина несколько раз теряла сознание, я приводил ее не в чувство (у нас там была бутылка воды).

— Как и почему начался пожар?

— Я считаю, что пожар начался из-за возгораний от закинутых со стороны улицы коктейлей Молотова. Я отчетливо видел, как центральный вход был охвачен огнем именно из-за этого. Чуть позже «коктейли» закидывались с улицы уже во многие окна…

— Вы говорили, что видели, как кто-то посыпал огонь чем-то из мешков. Расскажите подробнее, кто это был и что сыпали.

— Пытаясь подняться с первого на второй этаж (лестница туда прямо напротив входа), я видел двоих в спортивных костюмах, которые забегали внутрь и сыпали что-то типа песка (темно-серого цвета) на горящие уже столы и лавки. Кто это был, я не знаю. Было очень душно и темно.

— Видели ли вы майдановцев внутри Дома профсоюзов? Расскажите об этом подробнее.

— В самом начале, когда я еще был на первом этаже, мы вместе с группой парней побежали в левое крыло, и тогда я увидел вдалеке силуэты в черной спецодежде и масках-респираторах. Эти люди были похожи на бойцов спецподразделения военных или полиции. Один из наших парней тогда меня оттолкнул и попросил, чтобы я бежал к женщинам на второй этаж и помог им. Впоследствии я узнал, что этого парня звали Геннадий Кушнарев, он погиб в Доме профсоюзов. Что там было дальше, я не знаю, так как переместился на второй, а потом и на третий этаж…

— Как вы выбрались из Дома профсоюзов?

— Примерно два часа мы пробыли в кабинете на третьем этаже, и люди в гражданской одежде и пожарные внизу стали тащить к зданию то ли строительные леса, то ли остатки сцены. Начали эвакуировать людей. Сперва со второго этажа, потом — с третьего. Нам кинули веревку, мы привязали ее к раме. Спустились сначала женщины и парень, потом я.

— Что было дальше? Как вас арестовали и какие обвинения предъявили?

— После того как мы спаслись, милиция огородила выживших от бесноватой толпы. Летели камни и гневные возгласы в наш адрес (доставалось и милиции). Мы сидели на земле, страшно было подняться. Нас всех доставили в отделение милиции на улице Преображенской, выделили целое крыло.

Допрашивали по одному. Следователи и какие-то люди в штатском очень обрадовались, когда узнали, что я россиянин, и стали меня фотографировать.

Всю ночь людей привозили партиями, все были избиты и обожжены. Кого-то забирала «скорая». В память врезалась страшная картина: мужчина, которого по голове рубанули топором, и он держал ее руками, чтобы не разъехалась… Не давали долгое время даже воды.

Около восьми часов утра меня доставили в реанимацию со множественными ожогами и легочной недостаточностью первой степени, поместили под усиленную охрану. Через пару часов приехали эсбэушники, отвезли меня на обыск у меня же дома. Там они нашли главное доказательство моей вины — паспорт гражданина РФ; после этого меня вернули в реанимацию. 5 мая меня оттуда, несмотря на возражения главврача, «выписали» и доставили в СБУ, где проводили допросы на протяжении трех дней (в том числе и на полиграфе) без адвоката и переводчика…

6 мая мне было предъявлено обвинение в «активном участии или организации массовых беспорядков, повлекших смерти людей, захвате зданий, сопротивлении представителям милиции…» по ст. 294 ч. 2 УК Украины (от 8 до 15 лет), но по эпизоду на улице Греческой (то есть с 14.00 до 18.00).

— Каково состояние вашего здоровья сразу после пожара и сейчас?

— Сразу после пожара состояние было критическое. Спасибо врачам, что не дали умереть. В тюрьме еще пару месяцев отходил сам, не получая никакого лечения…

Сейчас? Я не привык жаловаться. Я живой (хотя здоровье ухудшается с каждым днем). По версии тюремного врача — и «здоровый». Настаиваю на полном обследовании, но мне постоянно отказывают.

— Каковы условия содержания в тюрьме?

— Спецрежим, местную еду есть невозможно. Судом запрещены свидания с близкими.

— Знакомы ли вы были со свидетелем Посмиченко (это сейчас главный свидетель обвинения против всех подсудимых) и что о нем думаете?

— Я не был знаком с этим человеком. Впервые я его увидел на суде в феврале 2016 года. Его привезли, и он заявил: «Показания не мои. Показания диктовал следователь. Я отказываюсь лжесвидетельствовать!» Через пару недель его выпустили из тюрьмы, и он с радостью начал лгать в суде. По виду — какой-то наркоман: чешется, сбивается в показаниях, глаза бегают, рассеянное внимание, иногда засыпает стоя…

В моем кругу общения никогда не было таких людей. Все обвинение, уже развалившееся в суде, строится только на его показаниях.

— Оказывает ли вам помощь Россия?

— За год российский консул прислал одну маленькую посылочку. И на том спасибо. Как таковой помощи я не вижу. Консул посещал суд последний раз 7 июня прошлого года.
Марина Перевозкина