В посольстве России в США прокомментировали публикацию американского еженедельника Washington Examiner, автор которой призывает разбомбить Крымский мост

«Свобода слова не может служить оправданием призыва к террористическому акту и убийству людей», — заявили в дипмиссии.

При этом в посольстве отметили, что российская сторона рассматривает опубликованный материал как «отражение истинных намерений части вашингтонского истеблишмента», которая продолжает предпринимать попытки разжигания ненависти между Киевом и Москвой.

По мнению российских дипломатов, подобные высказывания «не вписываются ни в какие рамки журналистской этики».

В дипмиссии также напомнили, что российское законодательство предусматривает возможность уголовного преследования граждан, которые выступают с публичными призывами к осуществлению террористической деятельности.

15 мая на сайте издания была опубликована статья Тома Рогана под названием «Украина должна взорвать Крымский мост Путина».

Музей путинизма. Когда соседство России не радует

Жизнь без СССР
17.05.2018

Якуб Августин Мачеевский (Jakub Augustyn Maciejewski)

Туристы, которых привлекает восточноевропейская экзотика уезжают оттуда с уверенностью, что им удалось увидеть осколок давней советской эпохи, однако, они глубоко ошибаются.

— Иногда они сюда приплывают. На лодках.
— Кто?
— Русские.

Бабушка Галина живет в маленькой хатке на молдавском берегу Днестра. Живописные пейзажи этих мест описаны в трилогии Генрика Сенкевича (Henryk Sienkiewicz): та же самая река, вьющаяся среди лесов и зарослей камыша, зеленеющие холмы. Только 300 лет назад земля на другой стороне принадлежала татарам, а сейчас — россиянам.

— Зачем они сюда приплывают?— спрашиваю я.
— Иногда пообщаться, иногда что-нибудь продать. Мед, который вы едите, как раз они привезли.
— Значит, соседи у вас хорошие?
— Нет, не хорошие, — отвечает старушка после минутного молчания.

«Эту медаль я получил за войну 1992 года, — рассказывает Ион, который везет меня в монастырь в Сахарне. — У русских был такой бардак, что они бы проиграли, если бы в игру не вступили регулярные войска, — ветеран имеет в виду армию генерала Александра Лебедя, расправившегося с молдавской милицией и проложившего границы Приднестровья, то есть Приднестровской Молдавской Республики, которую не признает ни одна страна мира, даже финансирующая ее Россия. — Я бы хотел, чтобы страна снова стала единой, — продолжает Ион. — Мы бы тогда смогли стать частью цивилизованного мира, свободно перемещаться на пространстве от Буга до Атлантического океана».

Мой собеседник относится к числу молдаван с проевропейскими взглядами, однако, далеко не все его сограждане разделяют такую точку зрения. В стране живет много русских, кроме того, большая часть русскоязычных молдаван (собственного языка у них нет, в школах изучаются русский и румынский) верят в силу Путина и его миссии. Впрочем, не имеет значения, что они думают: пока существует Приднестровье, их государство не сможет стать членом ЕС или НАТО, ведь европейские структуры не примут в свои ряды члена с неурегулированной границей, сепаратистами и российской армией, которая оккупирует часть территории.

Приднестровье обособилось в период распада СССР и сразу же избрало коммунизм идеологической базой своего существования. Впрочем, теплые чувства к этому строю в республике испытывают до сих пор. Улицы городов продолжают носить советские названия, всюду остаются памятники Ленину и другие символы эпохи существования державы большевиков. Все это, однако, фикция, ведь на улице 25 Октября (дата начала большевистского переворота) уже стоят суперсовременные стеклянные здания банков, рестораны и кафе с доступом к беспроводному интернету.

В Тирасполе, столице сепаратистов, дороги находятся в лучшем состоянии, чем в Кишиневе. «Они не платят ни за свет, ни за газ, все получают даром. А тема у них всегда одна: Путин то, Путин сё», — продолжает бабушка Галина. Ведь Приднестровье — это не музей коммунизма, а анклав великорусского патриотизма.

«Даже мы в Москве не верим в Россию так, как они здесь», — добавляет 30-летний российский турист, который приехал осмотреть Тирасполь. В свою очередь 15-летний русский подросток из Бендер, называющий себя «приднестровцем», рассказывает мне о достижениях большевистской революции. «Она помогла модернизировать страну, сделала Россию сильной», — говорит он. «А как же жертвы?» — спрашиваю я. Мой собеседник только пожимает плечами и отвечает с грустной улыбкой: «За все приходится платить».

Приднестровье — это не какой-то музей эпохи Брежнева, а западный форпост российского империализма. Его жители ждут возвращения России. 10 лет назад в ходе референдума, явка на котором составила почти 80%, за союз с РФ высказались 97% жителей.

«Вы были в Приднестровье? У них такой забавный коммунизм, правда? А как там у вас?— спрашивает меня монах в деревенской церквушке, а потом сам отвечает на свой вопрос. — Дела у Европы плохи. ВИЧ, наркотики, эгоизм, так вы далеко не уедете, каждый тянет в свою сторону. Так оно бывает, когда кто-то пытается создать многонациональный союз».

Я не вступаю в дискуссию, не упоминаю о количестве ВИЧ-инфицированных в России или о межнациональных конфликтах в РФ. Монах рассказывает, что у православных девять патриархов и спрашивает, сколько пап у католиков. «Самый важный у нас — это глава Московской церкви. А у вас всего один? Наверное, в Америке сидит», — удивляется, но понимающе кивает он. Я решаю, что объяснять ему устройство мира бессмысленно, но сама эта сцена, когда простой монах из глухой деревни, ничего не знающий о папе из Ватикана, рассказывает о превосходстве Востока над Западом, очень красноречива.

«Боже, какая темнота!» — вздыхает бабушка Галина и прячет лицо в ладонях, когда я рассказываю ей об этом монахе. У нее есть образование, но она уже вышла на пенсию От молдавского государства она получает в месяц 1000 леев (около 3 700 рублей — прим. пер.) и часть денег посылает внукам на учебу. На жизнь бабушка не жалуется, но выглядит грустно. Сложно забыть о сепаратистах, когда из окна виден противоположный берег реки и приднестровские деревни. Ночью там больше света, чем в молдавских, и дороги там лучше.

1 мая в Тирасполе праздник: современные развлечения, танцы, ярмарка, лотерея, пиво. Анклав, в котором царствует русский дух, — это довольно счастливый край, хотя у него есть и свои заботы.

— Вы действительно хотите войны?— спрашивает, глядя мне прямо в глаза, священник-старообрядец в Приднестровье.
— Какой войны? Конечно, не хотим, — отвечаю я, растерявшись.
— Вот именно! Простые люди не хотят войны, но ваши власти постоянно пытаются спровоцировать конфликт с Россией. Ох уж эта политика. Но у вас есть один такой человек, который все правильно говорит. Как его там… Забыл…
— Моравецкий (Mateusz Morawiecki)?— пытаюсь подсказать я.
— Нет.
— Качиньский (Jarosław Kaczyński)?
— Тоже нет. Такой, что в Брюсселе выступает.
— Корвин-Микке (Janusz Korwin-Mikke, депутат Европарламента от Польши — прим. ред.)?
— Он нас понимает!

Видимо, по российским телеканалам часто его показывают. Наши патриоты тоже восхищались высказываниями британского европарламентария Найджела Фараджа (Nigel Farage), который внес свой вклад в то, что Великобритания вышла из ЕС, а потом замолчал и пропал, будто бы после этой миссии других задач у него не осталось.

В Приднестровье я встречаю других туристов и расспрашиваю их о пластиковых монетах — объекте вожделения всех иностранцев. Проблемы с монетным двором вынудили власть выпустить деньги, которые на вид напоминают фишки для настольной игры. Это произошло после того, как в апреле и мае 2014 года в украинской Одессе организовали провокацию, чтобы создать очередную сепаратистскую республику. В акции принимали участие в том числе жители Приднестровья. Ее организаторов не нашли и не наказали, хотя погибло в итоге 50 человек. Вскоре появились приднестровские пластиковые монеты, которые придали красок имиджу республики.

«Ну так что? Русские — нехороший народ?» — спрашиваю я бабушку Галину. Старушка меняется в лице. «Это не народ, а сволочь!» —припечатывает она. Жестко. Сложно, однако, лишить жертву права оценивать палача.

(Имена героев статьи изменены — Gazeta Polska)