– ТОГДА МОЖЕТЕ ЛИ ПЕРЕЧИСЛИТЬ РАЙОНЫ ИДЕАЛЬНЫЕ И «ПУСТЫЕ» В ПЛАНЕ БЛАГОУСТРОЙСТВА, И ПОЧЕМУ ВЫ ИХ ТАКИМИ СЧИТАЕТЕ?
– Я считаю, что в последнее время неплохо развивается Коньково. Беляево перестает быть полупомойкой, а то иной раз из метро страшновато было выйти – и в социальном плане, и в эстетическом. Очень радует, как меняется район, где я живу – Никулино. Побывал с перерывом в пятнадцать лет в Отрадном – не узнал, так там стало хорошо. Ничего странного в моем выборе вам не видится?
– ВИДИТСЯ. СПАЛЬНЫЕ РАЙОНЫ.
– Именно. У нас обсасывают любую мелочь про центр Москвы и совершенно не замечают тех колоссальных положительных изменений, которые происходят там, где живут обычные люди. Смещение информационного фокуса. Хотя и про центр скажу хорошее, но неприятное для профессиональных москвичей. Я – обычный пользователь Москвы и, увы, не эстет. Но по мне, Новый Арбат после реконструкции стал много человечнее. А я его помню разным; и советским, еще не обезображенным ларьками, – тоже. Мне нравится, как сделаны Пятницкая, Мясницкая до Садового кольца, Чистопрудный и Покровский бульвары. Москва не любит перемен
– В СЕТЯХ БУШУЮТ ХОЛИВАРЫ – ЗА И ПРОТИВ РЕНОВАЦИИ; О РАСШИРЕНИИ ТРОТУАРОВ, РЕМОНТЕ ДОРОГ И ТАК ДАЛЕЕ. ЛЮБАЯ ТАКАЯ ТЕМА НЕМЕДЛЕННО ВСПЫХИВАЕТ СПИЧКОЙ. ОТКУДА ЭТОТ МАКСИМАЛИЗМ, КАК ВЫ ДУМАЕТЕ?
– Москва исторически консервативна и не любит перемен. Москва играет в патриархальность. Критики не против модернизации, но эта их модернизация всегда абстрактна. И всегда так было. Даже сейчас у профессиональных москвичей золотым веком считается период губернаторства Владимира Долгорукова. Только назови это имя – прямо вздох восхищения исторгается. Со слезой. А почему? Двадцать пять лет удельного княжения – тишь да гладь, почти без перемен. Но достаточно почитать Гиляровского, Пыляева. Оторопь берет. Водопровод не могли построить! Конка появилась в Москве позже, чем в Петербурге. И даже – чем в Стамбуле! А в Москве – любимый промысел: на окраинах карету чужака загнать в лужу метровой глубины и потом за деньги ее оттуда вытягивать. Хитровка, чудовищный нарыв – тоже из благословенных времен Долгорукова. Я вам рассказываю не про развитие капитализма в России, а про цену того, что называется «милой московской стариной». Дмитрий Евстафьев профессор Высшей школы экономики Активных руководителей Москва никогда не любила. Такое уж у нас общественное пространство.
– ОДНО ИЗ ГЛАВНЫХ ОБВИНЕНИЙ, ВЫСКАЗЫВАЕМЫХ УРБАНИСТАМ – НЕРАЦИОНАЛЬНЫЙ РАСХОД БЮДЖЕТА. – Конечно, можно ничего не делать. Почти десять лет в двухстах метрах от Кремля зияла проплешина от снесенной гостиницы «Россия». И это уже воспринималось вполне нормально; прошло бы еще лет десять, – поверьте мне, я в Москве всю жизнь живу, – нашлись бы активисты: «исторический уголок, оставим все, как есть». Но стоило что-то на этом месте построить… Поверьте мне: когда будут ликвидировать уже полузабытую яму на площади Павелецкого вокзала, будет ровно то же самое. Я же помню, как рыдала Москва, когда пилили липы и тополя на Тверской. Дожил я и до момента, когда рыдали, что их высадили обратно. Моя позиция: не столь важно, сколько потратили денег (хотя в бюджетах на урбанизм надо знать меру), важно, что на эти средства что-то сделали. А еще важнее, пользуются ли созданным люди – и жители, и приезжие. Скверно, когда проект выполняется только для отчета об освоении средств.
– МОЖЕТЕ УТОЧНИТЬ ЕЩЕ КАКИЕ-ТО СОЦИАЛЬНЫЕ РАЗДРАЖИТЕЛИ НА ЭТОМ ПОЛЕ?
– Первый – исполнение проектов. Нигде так не видно халтуры, как в новом урбанизме, который, как и советский конструктивизм, халтуры не терпит. Второе чувствительное место – отсутствие у власти полноценного диалога с жителем. Понятно стремление власти сделать быстро, красиво, но волевым порядком. Есть вина и московского общества: оно традиционно стремилось, образно говоря, на власть фыркать. Власть в таких случаях стекленеет и упирается. Но когда, используя все рупоры, доносят взвешенные претензии, тогда власть с некоторых пор – удивительное дело! – слышит и делает выводы. Добавлю боли профессиональным москвичам: лично меня безумно раздражают пятиэтажки в Центральном округе. Конечно, с собственниками надо было общаться по-человечески сразу, а не после протестов. Но вектор был выбран правильно, лишь исполнение подкачало. Халтура же случается не только в криво уложенной плитке, но и в информационной работе, правда? Город с апокалиптическим мышлением
– РАЗ УЖ МЫ ЗАТРОНУЛИ ЭТОТ БОЛЕЗНЕННЫЙ ДЛЯ МНОГИХ ВОПРОС, ТО ДАВАЙТЕ КОНКРЕТНЕЙ ПОГОВОРИМ О РЕНОВАЦИИ И ЕЕ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ПОДОПЛЕКЕ. ЧЕМ ВЫЗВАНА ЕЕ НЕОБХОДИМОСТЬ – ВЕДЬ НЕ ТОЛЬКО ЖЕ РАЗРУШАЮЩИМИСЯ ХРУЩЕВКАМИ?
– У столицы есть свои бонусы, весьма приятные для жителей, но есть и бремя. Москва – витрина, модель, подопытный кролик. Мы же все время говорим о поддержке реального сектора экономики? Стройкомплекс и есть часть реального сектора экономики, связанная с другими отраслями промышленности. Важно достичь в ходе реновации нового качества. Не только строительства, но и инфраструктурного обеспечения, энерго- и ресурсосберегающих технологий. Но тут мы опять возвращаемся к тому, что Москва – город людей, и людей разных. В том числе и тех, кто еще недавно искренне возмущался медленными темпами сноса хрущевок, а теперь протестует против него. У нас город с врожденным апокалиптическим мышлением, где любые перемены воспринимаются так: выселят, развалится, разворуют, будем жить на фундаменте. Миссия Москвы Мы, условная Москва, ее жители, пока для себя не решили, что такое Москва XXI века. Какова ее миссия? Это – столица цивилизации, промышленный или финансовый центр? Глобальный магазин, как Гонконг или Сингапур? Город чиновников? Все хотят свою Москву, а это невозможно. Надо ждать, когда оформятся подлинные облик и образ города. Думаю, в итоге он будет хорош и удобен для всех.
