Сергей Шойгу рассказал, как спасали российскую армию

тыц

— Сергей Кужугетович, я принадлежу к той части граждан РФ, которые живут под девизом «лишь бы не было войны». А боится ли войны министр обороны России?

— Конечно, война — это страшная вещь. Я так говорю потому, что очень хорошо знаю, что это такое. Впервые столкнулся с войной в 1992 году, когда было поручено создать миротворческие силы в Южной Осетии. И мы это сделали. Осетино-грузинский конфликт стал первой войной на территории бывшего Советского Союза, которая была быстро и успешно остановлена. Потом были Абхазия, Приднестровье… Там тоже удалось развести стороны и остановить боевые действия и вывезти огромное количество наших соотечественников. А ведь там шли практически полномасштабные войны.

Сюда надо добавить еще Боснию и Герцеговину, другие конфликты в бывшей Югославии, войну в Афганистане. Имея возможность видеть все это изнутри в течение многих лет, я убежден: безопасность страны зависит в первую очередь от того, насколько сильна ее армия и насколько она в состоянии защитить свою страну. А еще — от уверенности граждан в своей армии.

Естественно, я такой же, как и вы, сторонник того, чтобы не было войны. Но чтобы ее не было, наша армия должна быть очень сильной, хорошо вооруженной и оснащенной и, что особенно важно, внутренне готовой защищать свою Родину.

— Сколько я себя помню, считалось: наша армия — это государственный институт, который находится в наиболее глубоком, системном, можно сказать, даже безнадежном кризисе. А потом вдруг в какой-то момент в общественном сознании что-то щелкнуло, и все изменилось словно по волшебству. Как вы можете это объяснить?

— Возрождение армии не было моментальным. Началось все с осознания ее плачевного состояния в 1999 году, после вторжения бандформирований Басаева и Хаттаба в Цумадинский и Ботлихский районы Дагестана. И тогда председатель правительства Владимир Владимирович Путин, при ограниченных на то время наших возможностях, начал принимать принципиальные решения по реформированию наших Вооруженных сил. Дальше были события уже 2008 года — вероломное нападение грузинских войск на Южную Осетию, гибель под огнем грузинских «Градов» наших миротворцев и ответные действия группировки российских войск по принуждению Грузии к миру. В дальнейшем по результатам анализа этой операции были приняты системные решения в области военного строительства. Прежде всего, по формированию и финансированию новой государственной программы вооружения.

Вопросы строительства и подготовки Вооруженных сил, оснащения современным оружием и развития оборонно-промышленного комплекса находятся на постоянном контроле у нашего президента. Начиная с 2013 года, как бы ни был насыщен рабочий график, президент осенью и весной заслушивает в Сочи руководящий состав Вооруженных сил, представителей ОПК и профильных руководителей в Правительстве РФ по всем аспектам военного строительства и обеспечения военной безопасности страны.

Поэтому никакого волшебства не было. Были большие и не очень большие, заметные и не совсем заметные шаги по комплексному преобразованию армии. Нашей ключевой задачей было синхронизировать все аспекты подготовки и строительства войск, включая подготовку профессиональных кадров и поставки современного вооружения. Проанализировали текущие и перспективные угрозы, а также возможности армии защитить от них нашу страну. Разобрались с состоянием войск вплоть до каждой воинской части. И результатом этой сложной работы стала разработка ряда программных документов, в том числе плана обороны.

Дальше началась работа с, казалось бы, лежащих на поверхности вопросов, которые я задавал командирам.

Вопросы эти были простыми и понятными: почему боец должен ходить в баню и мыться один раз в неделю? Почему он должен менять белье только раз в неделю, проводя при этом все свое время с утра до ночи на полигоне? Почему солдатская чайная непременно должна быть в другом конце воинской части и чтобы попить чаю, солдату нужно пройти через плац, рискуя получить при этом пару нарядов вне очереди? Почему стирать портянки и подворотнички или нательное белье бойцы должны в рукомойниках? Разве нельзя во все казармы поставить стиральные машины? И почему вообще в третьем тысячелетии — портянки?

Естественно, смысл реформирования армии заключался не только в улучшении жизни бойцов. У наших действий была еще и жесткая военная необходимость, продиктованная сокращением срока службы по призыву до одного года. Если служба длится только один год, то учеба должна быть более интенсивной. Значит, надо максимально избавить бойцов от выполнения несвойственных задач. Они должны перестать с утра до ночи убирать снег или собирать листья. В пунктах постоянной дислокации должны прекратить ходить в наряды на кухню или заниматься мытьем санузлов допотопными средствами. Осознав все это, мы пошли на то, чтобы за год установить в казармах почти 35 тысяч душевых кабин, 16 тысяч стиральных машин и 21 тысячу пылесосов. Купили самую современную технику для влажной уборки и организовали питание по системе «шведский стол». Разработали, заказали производство на отечественных предприятиях и выдали всем военнослужащим удобное и качественное полевое и повседневное обмундирование из современных материалов. Наличие такой техники там, где раньше всегда были лишь швабра и ведро, теперь воспринимается как вполне нормальное и обыденное дело. И так постепенно, постепенно по всем направлениям.

— Насколько вероятным вы считаете участие России в каком-либо полномасштабном вооруженном конфликте в ближайшем будущем? И на каких стратегических направлениях России, по вашей оценке, грозит наибольшая опасность в ближайшем будущем?

— Вопрос, который вы задали, непростой. Возможно, он не для такого интервью, как наше. Но все же постараюсь на него ответить. Я надеюсь, что о полномасштабной войне сегодня вопрос не стоит. И все риски и последствия, которые повлечет за собой такая полномасштабная война, очевидны каждому. По поводу третьей мировой войны есть очень большое количество самых разных высказываний. Наиболее точным и адекватным из них мне представляется такое: «Я не знаю, какой именно будет третья мировая война. Но я точно знаю, что она будет последней». Однако если говорить о количестве угроз для нашей страны, то их не становится меньше. США уже вышли из двух важных договоров в сфере контроля над ядерным оружием. Пока остался договор СНВ-3, о котором в США тоже идут дискуссии: продлевать его или не продлевать? В результате такого подхода мир становится все более непредсказуемым и менее безопасным. При сегодняшнем уровне информатизации и автоматизации высока вероятность ошибки в системе управления вооружением. Именно поэтому в последнее время на первый план вышли вопросы обеспечения информационной безопасности. Когда ты осознаешь свою уязвимость и заинтересован в сохранении баланса и всеобщей равной безопасности, это заставляет тебя включать голову. А когда ты считаешь, как это по инерции продолжают считать в США, что баланс сил сложился в твою пользу, в голову могут прийти самые разные идеи, включая не самые разумные. Именно в этой ситуации я вижу сейчас главную угрозу, и не только для России.

— В Киеве периодически можно слушать угрозы «триумфально въехать в Москву на танковой броне». Есть ли опасность прямого военного столкновения между армиями России и Украины?

— Даже думать об этом не хочу. Очень надеюсь, что у украинского народа и у украинской власти хватит воли, сил и возможностей остудить те горячие головы, которые призывают к подобной глупости и сумасшедшему сюжету. Когда-то экстремистов на Украине все равно придется останавливать. Жаль только, что это не было сделано раньше.

Но вернусь к вашему вопросу. Украинцы — братский народ. Мои родственники по линии мамы — с Украины. Там похоронен мой дед. В Великую Отечественную мама пережила там оккупацию. С Украины мамины братья ушли на фронт. И, кстати, крещен я был в 5-летнем возрасте в одном из храмов города Стаханов Луганской области. И я абсолютно убежден, что с украинским народом мы будем жить в мире и добрососедстве. Время для этого, я уверен, придет.

тыц

— Ваш бывший коллега по правительству и нынешний глава Счетной палаты Алексей Кудрин периодически выступает с тезисом о том, что нынешний уровень оборонных расходов и расходов на ОПК является неподъемным бременем для экономики России. Что вы об этом думаете?

— В советское время было такое произведение у Михаила Михайловича Жванецкого. Дословно я его не вспомню. Но смысл заключался в том, что колбасы у нас мало, а нас много. Штанов мало, а нас самих много. Мыла у нас мало, а нас много. Вывод: нас должно меньше быть. Стенания на тему, что у нас раздутый оборонный бюджет, построены, как мне представляется, на очень схожей логике. Надо бояться не больших расходов, а маленьких доходов, и именно над этим надо работать нашим экономистам. Некоторое время назад было очень модно выступать на тему, что наше сельское хозяйство — это «черная дыра», которая поглощает все вкладываемые в нее деньги, но не дает никакого обратного эффекта. Сейчас об этой «черной дыре» почему-то больше не говорят. Сейчас все гордятся тем, что у нас большие урожаи, что мы страну кормим сами. Но вот возникло бы подобное положение дел, если бы ранее в сельское хозяйство не были вложены значительные инвестиции?

— Конкретный и приземленный вопрос: светит ли России отмена обязательного призыва на военную службу?

— В принципе это возможно. Но не считаю такое решение правильным. Абсолютно убежден, что какое-то количество военнослужащих по призыву у нас должно быть в любом случае. В любом суверенном государстве помимо действующих военнослужащих-профессионалов должен иметься и мобилизационный резерв из числа граждан. За счет такого резерва в случае угрозы начала войны можно достаточно быстро усиливать Вооруженные силы. Для формирования такого резерва организуется военная подготовка мужского населения.

К тому же у людей есть ощущение причастности к защите своей страны. А если армия будет восприниматься исключительно как один из способов неплохо заработать, этого нравственного стержня у них точно не будет.

Срочная служба, или служба по призыву, — одна из эффективных форм военной подготовки граждан, освоения ими военной специальности прямо в войсках. Ничего в этом необычного и тем более страшного нет. Так было на протяжении всей истории, и не только в России. В Израиле служат все юноши и все девушки! И никто этим не возмущается. Другое дело, что Российская армия и дальше будет неизбежно профессионализироваться. У нас уже сегодня количество профессионалов среди рядового и сержантского состава превышает число тех, кто пришел служить по призыву.

В дальнейшем баланс будет еще сильнее меняться в сторону профессионалов. Исхожу не из неких абстрактных идеологических принципов, а из совершенно прагматичных соображений. Есть техника, обслуживать которую может только специалист, чья подготовка занимает от восьми до восемнадцати месяцев. Таким специалистом просто не может быть призывник. Мы же не можем его восемь месяцев готовить для того, чтобы он полноценно прослужил всего четыре месяца!

— А изжита ли в армии проблема дедовщины?

— Сейчас в армии просто нет почвы для дедовщины. Есть, конечно, случаи бытового и казарменного хулиганства. При наличии большого желания эти случаи можно поднять на щит и носить по всем сценическим и митинговым площадкам. Мол, смотрите, один солдат ударил другого! Но такие ситуации гораздо более многочисленны среди гражданских лиц в любом городе. Главное в том, что в нашей миллионной армии преступность на порядок, повторю — на порядок меньше, чем в любом городе-миллионнике. И это сухая статистика.

— В прошлом году было создано Главное военно-политическое управление. Чем вызвано такое очевидное возвращение к практике советского ГлавПУРа?

— Советский ГлавПУР и нынешнее военно-политическое управление — это «две большие разницы». Необходимость создания нового управления стала очевидной тогда, когда мы увидели, насколько активно Запад лезет в дела армии — лезут совершенно бесцеремонно и беспардонно. Армия есть армия. Если погрузиться в историю, то крах многих государств начинался с развала армии. У нас есть подразделения специального назначения, которые проводят специальные операции. В этих операциях, бывает, ребята и получают ранения, и гибнут, равно как и в других подразделениях. И вот представьте себе, что некие люди по указке из-за рубежа начинают лезть в их семьи, лезть на кладбища. Попытки внедрения в наши сети связи ежедневно исчисляются несколькими сотнями. В таком же режиме в информационное пространство нашей страны и всего мира вбрасываются фейковые новости о нашем министерстве и Вооруженных силах. То мы якобы нанесли удар по больнице, то мы якобы готовимся к захвату той или иной страны. То у нас десятки гробов прибыли куда-то, то у нас кто-то из начальства, руководства Минобороны чего-то там сотворил. Все это — психологическое давление на военнослужащих. Мы с вами уже говорили про гибридные войны. Это один из инструментов гибридных войн, один из применяемых против нас видов оружия. Например, в Таллине был создан центр передового опыта НАТО в области компьютерной безопасности, в Риге действует центр стратегических коммуникаций НАТО.

Смысл таких действий заключается в том, чтобы попытаться создать в армии настроения типа тех, которые существовали, скажем, в армии 1916 года. Это требует самого энергичного противодействия. И чтобы оказывать это противодействие, и было создано управление, которое вы окрестили «новым ГлавПУРом». Хочу вас заверить: в отличие от своего советского предшественника «новый ГлавПУР» не лезет в личные дела военнослужащих, в которые лезть не надо. Вместо этого он налаживает нормальную жизнь в гарнизонах. Культурная и творческая жизнь, отношения между офицерами и солдатами, отношения молодежи к армии — все это входит в компетенцию нового управления. Например, мы начали создавать парки «Патриот». Простая, казалось бы, вещь, но очень эффективная. Три года назад мы начали создавать Юнармию, а сегодня она насчитывает уже более 500 тысяч ребят и девчат. В этом году мы решили создать детско-юношеские патриотические лагеря — летнего отдыха и спорта. Тысяча шестьсот шестьдесят таких лагерей появилось в этом году. Это тоже сфера ведения «нового ГлавПУРа».

— Давайте вернемся к высокой политике. В последние годы Россия и Америка никак не могут наладить диалог на высшем политическом уровне. А насколько легко находят общий язык профессиональные военные двух стран?

— Там, где это требуется, — например, в Сирии — мы каждый день находимся в контакте. И мы абсолютно четко понимаем друг друга и не пересекаем ту черту, которую мы договорились не пересекать. В Сирии мы, кстати, находимся в постоянном контакте не только с военными США, но и с военными Турции и Израиля. И здесь все отлажено. С американскими военными у нас также есть контакты на уровне Генерального штаба. Также эти контакты, в общем-то, довольно конструктивны. Очень надеюсь, что мы с США выйдем и на контакты более высокого уровня. Конечно, приходится учитывать происходившие смены министров обороны у США и их союзников. При создании тесных рабочих связей это вызывает определенные трудности.

— В 2015 году турецкие военные сбили наш бомбардировщик. Сегодня мы поставляем Турции наши самые современные системы вооружения. Я понимаю, что государственные интересы постоянно меняются и не терпят сантиментов. Но не обернется ли в будущем наше сотрудничество с Турцией против нас?

— Я считаю, что вы сами по большей части ответили на заданный вами же вопрос: ничего не стоит на месте. К сказанному вами добавлю только старую народную мудрость: соседей не выбирают. Вы можете выбирать себе жену и друзей, но не соседей. С соседями лучше жить в мире и согласии и каким-то образом совместно обеспечивать безопасность общего пространства. В сегодняшних условиях у России и Турции есть общие интересы и общие угрозы в виде полчищ террористов. С этими общими угрозами, как показывает практика, лучше бороться вместе.

— А какова самая главная мечта министра обороны России?

— Вернуться в Сибирь. Это моя главная мечта. И я убежден, что она будет реализована. Хочу вернуться во времена моей молодости. У меня большая ностальгия по Советскому Союзу — не по каким-то отдельным лозунговым вещам, а по тому настроению, по тому духу, который царил тогда в те времена, особенно в тех местах. Когда в Братске люди стояли часами на морозе, под открытым небом, чтобы послушать стихи Евгения Евтушенко, поэму «Братская ГЭС». Он срывал себе голос, там микрофонов не было, а женщины вытирали слезы… «гордый дух гражданства». Очень часто об этом думаю, очень часто поправляю себе настроение воспоминаниями о тех временах.

В нашей нынешней жизни, к счастью, вновь есть место для реализации таких больших проектов, какими были когда-то Комсомольск-на-Амуре, Красноярская и Саяно-Шушенская ГЭС, Байкало-Амурская магистраль, большие комплексы в Иркутской области, Братская ГЭС. Без реализации подобных проектов сложно прививать молодежи чувство созидания. Вспомните, как искренне люди ехали на все эти стройки!

Я очень хочу вернуться в Сибирь и построить там один, а лучше еще два города! И верю, что моя мечта осуществится!