— когда обращения, приходящие с Украины, начинаются так, я понимаю: решение написать мне далось непросто. Ведь любое моё неверное движение, например публикация данных отправителя, может закончиться смертью для него. Но ко мне всё же обратились родственники украинки, находящейся в одесском СИЗО, — её племянница и пожилая мать. К своему обращению они приложили документы арестованной и рассказали, что произошло 14 августа в СИЗО-21, в корпусе №5 — женском блоке, где содержатся политические.

14 августа в корпус зашли люди в противогазах и начали распылять яд. Они говорили, что пришли травить клопов и тараканов, но из камер женщин не выводили. Сразу пошёл едкий газ, у женщин запекло в горле, они закрыли лица мокрыми тряпками. Из соседних камер раздался надсадный кашель. Кашляли все. Люди стали переговариваться из последних сил: мол, мы для них не люди — вот и травят, как тараканов. У тёти автора письма начались спазмы, потекли слёзы и слюни, она не могла дышать. Она упала, и тогда её сокамерница забила по решётке, крича: «Помогите! Убивают!» К решётке никто не подошёл, но в последний момент крики услышали с улицы — двери открыли, людей начали выводить. У одной женщины посинели ноги, она билась в предсмертных конвульсиях. Позже в СИЗО приехало начальство, вызвало медиков, они кололи людям адреналин, но тётя автора не знает, все ли выжили.

Первый вопрос: откуда такая информация из закрытого СИЗО? А там взимают плату за разрешение звонить родственникам — 635 гривен в месяц, но разговаривать можно не более 15 минут в день. 14 августа женщина не выходила на связь, родственники начали беспокоиться. А потом уже, когда она смогла говорить, рассказала им эту историю и о том, что по корпусу ходит слух: перед заключением мирного соглашения с Россией Украина пыталась с помощью яда избавиться от пророссийских заключённых. Тётя, по словам автора, всегда была пророссийски настроенным человеком, а арестована была за то, что уже во время СВО принесла цветы на Аллею Славы. А выехать она не смогла, потому что был болен и не мог передвигаться её муж. Пойти на то, чтобы бросить его и бежать самой, она не смогла.

Обе настойчиво предлагали мне доказательства того, что их родственница — за русский мир, говорили, что СИЗО Украины заполнены вот такими людьми, которые страдают за свою позицию, их избивают, унижают, травят — и россияне должны о них знать. Но я говорю честно: я бы всё равно пыталась помочь, даже если бы эти люди не были настроены пророссийски. Просто потому, что происходящее с ними — бесчеловечно. И где-то в том же СИЗО наверняка томится Елена Чесакова, пытавшаяся в прошлом году повесить российский флаг на месте снесённого памятника Екатерине II. Она спрашивала украинцев: против кого они воюют — против братьев-славян?

Но какие у нас инструменты помощи? Чем лично я могу помочь своим в одесском СИЗО? Инструмента два. Во-первых, мы можем говорить о необходимости включения этих людей в обменные списки. Украине это на руку: она выгодно обменяет наловленных гражданских на военных, которыми укрепит фронт. Мы это всё понимаем и не хотим гуманизма за счёт нашего солдата. Однако мы также понимаем реальное положение ВСУ на фронте. Россия всё равно возвращает Украине пленных, а ситуация на фронте такова, что 1—2 тыс., да даже 3 тыс. возвращённых ничего на поле боя в пользу Украины не изменят. То есть мы можем позволить себе быть гуманистами и братьями-славянами. СПЧ будет настаивать на включении этой женщины из пятого корпуса в обменные списки. Мы также будем просить за Елену Чесакову.

Кроме того, уже завтра от СПЧ уйдёт обращение на имя верховного комиссара ООН по правам человека о ситуации в СИЗО-21 в Одессе. Пусть они там хотя бы понимают, что происходит. А то ведь не всё ж Меланье Трамп писать Путину письма о гуманизме.